Личное. Юлия Быба об интервью с Николаем Дроздовым

Николай Дроздов – милый, добрый, обаятельный. Да?

Чушь. Полная.

Если кто-то скажет, что Рим – это место, где много красивых домиков, это, по вашему, будет правдой?

Много? Да. Красивых? Да. Домиков? Ну, в некотором роде можно сказать и так.

Но вы-то сами понимаете, что это чушь?

Полная.

Когда я собиралась на интервью с Дроздовым, мне было тревожно. Появление Дроздова в нашем проекте произошло исключительно благодаря Кате. Когда у нас что-то не клеилось с гостями и оставался неприятный осадок от их поведения, Катя каждый раз в задумчивости говорила: «Я хочу, чтобы ты пообщалась с Дроздовым… Николай Николаевич – он такой!…. Такой!…..» И Катя неизменно начинала светиться (как всегда, это было слышно даже по телефону). Но долго мы не могли придумать, какой фильм обсудить с Ник Ником. А потом случайно узнали, что у них добрые отношения с Конюховым, и решили поговорить с Дроздовым об этом легендарном путешественнике.

Все предварительные переговоры вела Катерина. После каждого разговора она бывала невероятно воодушевлена и светилась счастьем.

В английском языке есть поговорка «человек, который хотя бы раз в жизни произнес слово «джентльмен», джентльменом не является».

Я уверена, что Дроздов слово «джентльмен» не произносит никогда. Но ведет он себя как джентльмен. Извините, я не могу найти более точного определения. В его поведении – уважение к себе и окружающим. Человек слова. Это очень приятно, правда, тем более, что встречается в жизни гораздо реже, чем хотелось бы…

 

Готовясь к беседе, я прочитала много разных интервью, статей, отзывов, в том числе весьма авторитетных людей о Дроздове. И Катино обожание, конечно, тоже внесло свою лепту. В общем, у меня сложилось о нем вот как раз то впечатление, с которого я начала свое угрюмое повествование.

По мере приближения встречи чувство тревоги нарастало. Я подумала, что, наверное, дело в том, что я не говорила с Дроздовым сама, поэтому не чувствую его. У нас с Катей похожая система ценностей, но мы ведь разные.

 

Запись интервью состоялась совсем вечером, у Ник Ника до этого было несколько съемок.

Ощущение, что он – другой, появилось у меня сразу, как только я его увидела. Мы все перебросились буквально парой слов, и Ник Ник, извинившись, ушел для разговора с коллегами. Но перед этим он спокойно, практически без комментариев, усадил нас пить чай и угостил батончиками из злаков (а потом и шоколадом). Его добрая, искренняя забота была невероятно трогательной.

 

Ждали мы долго. Приходит Николай Николаевич в рубашке, без пиджака и говорит: «Мне же надо, наверное, пиджак надеть?» Катя и оператор в один голос говорят, что надо бы. Потому что надо повесить петличку, а она на пиджаке как раз и не будет видна.

 

Ник Ник уходя, вдруг замечает книгу на столе и спрашивает, почему вдруг она тут оказалась?! Мы поясняем, что так кадр будет красивее. Ник Ник подробно объясняет нам, почему этой книги здесь не должно быть, и уходит искать другие. Пытаюсь говорить вслед, что ее не будет видно и вообще можем ее убрать….……

 

Проходит время. Собеседника нет. Сижу, бубню, какая в конце концов разница, ну и что, что петличка будет видна (эстеты, тоже мне!..)… Кто вообще придумал эту книгу на стол положить?…. (хотя ответ-то знаю…)

Но вот Ник Ник появляется. У него в руках четыре книги. Пиджака нет. «Ох!.. А пиджак-то!..» Спохватившись, Ник Ник ушел за пиджаком.

 

Через какое-то время оператор говорит: «Если сейчас придет без пиджака, будем снимать без пиджака».

 

Пришел Ник Ник в пиджаке. Спросил: «Галстук надо надеть? А то у меня есть». Ребята ответили, что не надо. Вот мне до сих пор интересно, они правда решили, что не надо или, как говорится, «опыт, сын ошибок трудных»?…

 

Еще раз скажу, что сразу же меня сразило ощущение, что Дроздов не такой, каким я себе его представляла. Пыталась задать наводящий вопрос Кате о том, что что-то не так… Может, он устал, поэтому не в настроении… Ничего не подозревающая Катя говорит: «Да нет, он – обычный. Ну да, конечно, он наверняка устал, у него сегодня уже несколько съемок было!» И очевидно, что для нее ничего нового, она пребывает все в том же состоянии восторга.

 

Начинаем интервью. Собеседник холодно спрашивает: «Сколько по времени Вы оставите?» Из того, что я читала о Дроздове… Считается, что он любит поговорить на все подряд темы. Такого вопроса я не ожидала. На долю секунды растерялась: «Для телепередачи мы оставляем короткую версию, а расширенная, более полная, выйдет в газете «Трибуна».

Он (подчеркнуто сухо): «Мы же профессионалы. Сколько надо, столько и будем говорить.»

Мне становится не по себе.

 

Начинаем разговор. Мои первые фразы приветствия и благодарности. Дроздов (сухо): «Мне ведь не надо ничего отвечать? Вы ведь это вырежете?» Потом (как бы в сторону): «Ну хорошо. Спасибо».

У меня земля уходит из-под ног. Осознаю, что совершенно не знаю человека, который сидит передо мной. Я не знаю, кто это.

 

Мой первый вопрос – почему Дроздов решил посвятить свою жизнь исследованию мира животных. Мне очень интересно, потому что ответа на этот вопрос мы не смогли найти. Единственное доступное объяснение, что, дескать, в детстве сторожил табун лошадей, поэтому выбор профессии был предопределен – вы меня извините, конечно, но это объяснение из разряда «в огороде – бузина, в Киеве – дядька». В мире, полагаю, несколько сотен тысяч людей промышляют тем же и никто из них кандидатскую по биогеографии потом не защищал…

Дроздов рассказывает (интересно-интересно рассказывает), как они жили в деревне, как в 17 лет он сторожил лошадей, как спал по шесть часов в ногах у лошадей, а все остальное время пас табун. Вспоминает, как в семье они вели дневники природы – когда снег сошел, какие растения когда распустились, какие птицы прилетели, как знали всех-всех птиц и голоса их умели различать… Невероятно интересно так рассказывает, и теперь ну просто очевидно, что другого пути, действительно, и быть-то не могло.

Рассуждает, чем деревня отличается от села, про заброшенную церковь, про то, как фронт проходил совсем рядом и едва-едва не дошел до их деревни… Так рассказывает, что видишь все эти картины перед глазами, слышишь пение птиц … Уходит, кажется, ну далеко-далеко уже от темы… И тут он эдак элегантненько возвращается к тому, с чего начал минут 15 назад…, улыбается своей фирменной звездной улыбкой и… в его глазах – на долю секунды – усмешка: «Что?.. Не ожидали, что я вернусь к тому, с чего начал?… Думали, я уже и забыл о чем говорю?…..»

Его профессионализм действительно производит сильное впечатление. Но у меня появляется сомнение, а насколько он искренне улыбается?… Ведь он же сейчас совершенно очевидно улыбнулся потому, что по законам жанра тут надо было улыбнуться, но в глазах-то была вот эта его традиционная доброта и искренность, которой все так восхищаются…

 

Со вторым вопросом ситуация ровно такая же.

Я ощущаю ужас. Шок. Смотрю на собеседника и понимаю, что я его не чувствую. Не понимаю, когда он искренен… В голове проносится, что просто не смогу написать «Личное». Ведь я всегда пишу правду. А сейчас вообще не понимаю, что происходит…

 

Интервью продолжается. Дроздов рассказывает интереснейшие вещи, о своей семье, о дневнике далекого предка, служившего с Кутузовым, о потрясающем единственном в мире заповеднике в Крыму, где львы и тигры живут в огромном зоопарке, а на самом-то деле – это большой парк… И он, Ник Ник, даже ходил и этих тигров гладил. А начальник-то заповедника, тот и вовсе пузо чешет этим огромным животным.

 

А на вопросе про Федора Конюхова Дроздов уже совсем с очевидным воодушевлением рассказывает про Федора Филипповича, про то, какой он молчун и отшельник, как зовет его, Дроздова, в совместную экспедицию, а он, Дроздов, отвечает, что это же очевидно, что ему, Конюхову компания совсем не нужна, он ведь такой целостный, живет в своем мире, зачем ему компания! Дроздов шутит, смеется, рассказывает забавные истории… И вот все наполняется светом и все мои страхи и сомнения улетучиваются.

 

Чувствуя засаду, перед началом встречи говорю: «Катя, знаю, как на тебя действует Дроздов. Пожалуйста, соберись, тебе надо посмотреть, чтобы я нормально выглядела». Катя, хихикая, говорит: «Понятно». С интервалом несколько минут повторяю свою просьбу. Раз на шестой Катя отвечает: «Юль… Ну хватит тебе, ну что я, не знаю что ли».

Чтобы было понятно: во время разговора, я – вся в общении и слушании. Забываю не просто держать спину прямо, но и могу начать сползать со стула, увлекшись интересным рассказом (прецеденты были…). И уж точно не знаю, что там у меня на голове происходит. Бывало, когда Катя останавливала сьемку, подбегала поправляла мне волосы и убегала.

В конце интервью оператор делает общие планы, когда кусок меня тоже должен быть в кадре. В какой-то момент слышу виноватый голос оператора, он извиняется, и пытается поправить волосы на моем плече. Вопроса о том, что в этот момент делает Катя, у меня даже не возникает. Мне и голову поворачивать не нужно, чтобы абсолютно точно сказать, что в этот момент она стоит и завороженно смотрит на Дроздова. (Да и в самом деле!.. Не на мои же дурацкие рыжие волосы ей смотреть……)

 

Говорю Дроздову: «Николай Николаевич, вроде бы случайно получилось. Но ведь ничего случайного не бывает. Случайность – одно из имен Бога. Вот наша Катя Вас страшно любит и так сложилось, что мы записываем интервью именно сегодня, в день ее рождения».

Катя от неожиданности охает и густо заливается краской. Дроздов, сурово и сухо нас отчитывает, что Кате надо думать о единственном мужчине, которого она полюбит, мы с Катей в один голос говорим, что она замужем, очень любит своего мужа и у них прекрасная дочка. Дроздов говорит, что не надо бросаться такими словами, как «любит». Что мы это слово уже как только не употребляем. Любить и кофе, и чай, еду… Говорю Ник Нику, что я с ним не вполне согласна. Любить людей – это нормально. Он говорит, но вы же (в смысле — я) не говорите, что меня любите. И, представьте себе, смалодушничала, не нашла в себе сил сказать правду – я, конечно, Вас, Николай Николаевич, тоже люблю. Но не так, как Катя. Язык не повернулся.

(В скобках замечу, что за 15 минут до этого Ник Ник как раз и рассуждал, о главной заповеди христианства «любите друг друга».)

 

Чувствую, Катя от такой отповеди растерялась и огорчилась. Говорю: «Николай Николаевич, можно я Вас с Катериной сфотографирую» (знаю, что ей этого хотелось).

«Нет!! Я не буду так фотографироваться! Ко мне подходят женщины и говорят, «можно, я с Вами сфотографируюсь?». Я говорю: «А кто будет фотографировать?» Она: «Мой муж – вот он стоит». Я говорю: «Нет!! Тогда будем фотографироваться и с Вами, и с Вашим мужем!» И становлюсь так, чтобы я стоял с одной стороны от ее мужа, а она с другой! Должен быть домострой!.. Давайте тогда фотографироваться всей съемочной группой!».

 

Как только заходим в лифт, оператор говорит, как поразительно Дроздов держит в голове вопрос и насколько все его обширные рассуждения, на самом-то деле, очень глубоко и разносторонне раскрывают тему.

Идем к машине, обмениваемся впечатлениями с Катей. Признаюсь, что за весь проект для меня это было самое тяжелое интервью. Сложные ощущения, не могу в них разобраться. А Катя замечает, что для нее ничего не изменилось, говорит, в этом ответе Дроздова про «люблю» очень много смысла, на самом-то деле.

Можно соглашаться с этим или нет. Но есть над чем задуматься.

Говорю, что если надо было бы описать Дроздова одним словом, я бы сказала «вдумчивый». Катя соглашается.

Есть такая притча. Некий восточный учитель обучал ученика осознанности. И отправил он ученика на 3 года наблюдать за своей жизнью, задумываться над каждым своим действием. Приходит в назначенный день ученик к учителю. Учитель спрашивает: «Ты когда в дом вошел, обувь с какой стороны от двери оставил – с правой или с левой?» Ученик не вспомнил. Учитель отправил его развивать осознанность еще на три года.

Есть абсолютное ощущение, что Дроздов всю свою жизнь развивает осознанность. Он отдает себе отчет в каждом своем шаге, в каждом сказанном слове и, уверена, в каждой мысли. Вот это наше фиглярство – ну пусть тут какая-нибудь книга полежит, все равно видно не будет – для него недопустимо. Какими бы пространными рассуждения не казались, он точно знает, почему он говорит именно это. И каждое слово в его мире имеет свое четкое значение, а не все подряд значения…

 

Едем в машине. Размышляю вслух: «Дроздов – сложный». Сердитый голос оператора: «Просто Дроздов – целостный. А целостные личности кажутся сложными». Объясняю, что я же не говорю, что это плохо. Просто пытаюсь разобраться в своих ощущениях.

И в этот момент понимаю, что на каждого из нас Дроздов произвел очень сильное впечатление. На каждого – свое. Но равнодушных не осталось.

 

Некоторое время назад на Фейсбуке появилась психотерапевтическая шутка: «Некоторые люди приходят в ужасное замешательство, когда предложение заканчивается не так как они борщ». Я ее много раз прочитала, пришла в замешательство, долго обдумывала, потом от души похохотала и опубликовала на своей страничке. Лайков почти не было.

Понимаю, как безумно будет выглядеть то, что я напишу дальше.

Дроздов – это не милый добрый дядечка с котиками-енотиками в руках. Это глубокий интеллектуал, общение с которым способно взорвать мозг. Потому что некоторые люди (вроде меня) приходят в ужасное замешательство, когда предложение заканчивается не так как они борщ.

Дальше — хуже: Дроздов искренний? Да. В том-то и дело, что искренний. Всегда. В своем профессионализме, в способности улыбнуться доброй-доброй очаровательной искренней улыбкой тогда, когда это необходимо. В своей постоянной готовности сказать то, что он захочет тебе сказать, без всякого деликатничанья.

И если он где-то играет с тобой, как кошка с мышкой, потому что понимает, что некоторые люди приходят в ужасное замешательство, когда предложение заканчивается не так как они борщ, то и в этом он тоже искренний. Противоречиво? Конечно. Но очень искренне.

 

От интервью у меня осталось ощущение поединка. Битвы? Сражения? Противостояния? Да нет, ну конечно же нет! Но как же может быть поединок без противостояния?.. Я правда, понимаю, как бредово звучит все то, что я сейчас пишу. Но… ничего не поделаешь, некоторые люди приходят в ужасное замешательство, когда предложение заканчивается не так как они борщ.

 

Когда мы уже прощались, Ник Ник уходил на встречу в другую часть этажа, он остановился, очень по-доброму помахал нам рукой и напомнил: «Запишите мне на диск весь этот материал. Не итоговый короткий, а весь разговор, полностью! (помолчал) Я говорил некоторые вещи, которые раньше не говорил. (помолчал) Мне самому было интересно.»

 

И единственный раз за весь вечер я ощутила тепло и спокойствие на душе.

Я выстояла в этом поединке.

В поединке, которого не было.

 
Знаю, почему на нашу Катю так вдохновляюще действует Дроздов: они на редкость похожи.

Нежный цветочек, натуральная блондинка, мягкая и женственная, Катя – настоящая рабочая лошадь, человек с мощнейшим внутренним стержнем, невероятным терпением, беззаветной преданностью своей семье и близким, способная сдвинуть горы, если это необходимо. А окружающие зачастую наивно видят в ней маленького пушистого котика… Что, кстати, нисколько ее не беспокоит.

Думаю, ей приятно встретить родственную душу в таком далеком, удивительном человеке.